Я их не люблю, но почему-то нельзя было не.
Очень много эмоций. Очень много. Господи, как много. И в кои-то веки это нельзя назвать "ОБВМ". Мне дико хорошо.

Слизерин, говорит Рон, горит за людей. Гриффиндор – за идею. Рейвенкло, понимаю я, горит за возможности. Как можно перед ними устоять? Как это вообще возможно и зачем?..

читать дальшеЛуне Лавгуд никогда не бывает плохо. Она почти не умеет страдать и совершенно не умеет – злиться. Если всю жизнь собирать по миру красоту и радость, по крупицам, если уметь их видеть – насытится даже самый жадный. Она никогда не была самой.

Бесценны вечера в Выручай-комнате. Сливочное пиво, гитарные всплески, хохот, синие бородавки, полутона и яркие ноты чужих тревог мешаются, зависают под потолком, оседают на холодный пол. Когда-нибудь, через много-много лет, кто-нибудь придет сюда тоже – и, может быть, сможет прочитать это все. Иногда она оставляла во всяких потайных местах записки и замечания о происходящем – надо же давать подсказки этим, неведомым.

Бесценны застолья в Большом зале, когда дальние концы столов давятся тостами от шуток, доносящихся из партера, и так интересно наблюдать за преподавателями, которые во время еды – совсем не преподаватели, и с такой же нежностью, как любой голодный обитатель замка, намазывают теплые тосты джемом.

Снейп произносил речь, Рон кривлялся, все прыскали в чашки с чаем, и на какое-то мгновение на лице Снейпа проскользнуло очень человеческое, очень усталое выражение. «Как еще объяснить этим дуракам, что им действительно есть, о чем беспокоиться?»

Завтрак – волшебное время в Хогвартсе. Над столами носятся совы, все плюются или хохочут, читая «Пророк», замирают на несколько мгновений, разворачивая письма из дома... В этот раз письмо отца оставило ее в большом недоумении: «Какое бы решение ты ни приняла сегодня, я поддержу тебя в любом случае». Что за решение? Идти или не идти на прием? Хотела бы она знать, какое решение тут стоит принять...

Тейг снова сболтнул что-то прекрасное и смешное, и вопрос рассеялся. Как приятно всегда смотреть на Тейга! Даже когда он – тот бессердечный человек, который утром вламывается в спальню с требованием помочь с домашкой по трансфигурации. Зато белка выходит у него с первого раза, красивая и ладная, и Луна даже невольно просыпается от радости, что он такой талантливый. Розовая маргаритка! Он поет дурацкие и не очень песни, варит зелья, хохочет и корчит рожи. У него ленточки в волосах. Хельга Хаффлпафф, думает Луна, точно гордилась бы им.

Уроки тоже наполнены этим особенным хогвартским теплом. Почему в этот день все было, как будто в последний раз, и рождало не печаль, а нежность? Конспекты, полные рисунков – пушиллы, греющиеся в вулканическом пепле, волки с длиннющими ногами и носами, ломающие деревья, разлетающиеся во все стороны белки-летяги... Мистер Крауч, которому понадобился текст нового пророчества, просит – требует – записать его и отдать листок. «Но это мой конспект», - возмущается Луна, аккуратно, фигурно вырывая кусочек с буквами из зарослей пушилл. У мистера Крауча делается странное лицо, но кусочек он забирает.

Что будет, если отрезать оборотню хвост? Проснется ли пушилла, если ее очень любить? Почему нельзя просто делать журавликов и не писать письменные задания? Почему Цинну так огорчает наше веселье и почему у нее перо в гриффиндорских цветах?

Почему половина Слизерина не ходит на занятия, что творится с Орионом и как Лорду не скучно сидеть на наших уроках? Мистер Розье таким родился, или так бывает со всеми, кто работает в аврорате? Почему мистер Лестрейндж такой красивый, и почему, интересно, красота никак не связана с добротой? Кто расклеил по замку листовки и почему Блэк с Берком их все поснимали, было же так интересно?

Обеденный перерыв принес тот самый камешек, сдвигающий лавину. День решил, что уже достаточная его часть прошла спокойно, и пора приступать к заготовленным на Самайн сюрпризам.

Луна и Орион сидели в Выручай-комнате, ели печенье, запивая его огневиски, и лучший друг рассказывал ей, как теряет магию, боится сегодняшнего вечера и хочет защитить ее – и заодно оградить себя от планов своей тети. «Ты забыл дать мне кольцо», - подумала Луна уже потом. Если бы он попросил ее прямо сейчас бежать с ним из страны, или пробраться в директорский кабинет, или в поместье самого Лорда Магии – она бы тоже, конечно, согласилась.

Но он не попросил, а потом был обед, и поддельная Блейз, и нервные слизеринцы на холодном хогвартском дворе, и кольцо – с лунным камнем – оказалось очень красивым.

- Ты сдурел? – поинтересовался Гарри.
- В смысле?
- А если вас поженят?
Они с Орионом переглянулись. Тянуло расхохотаться.
- И что?
- И то! А как же любовь? Вам же жить вместе, детей растить...
Они пожали плечами.

Орион ни о чем не попросил и тогда, когда Люпин все-таки утащил его на этот спасительный ритуал. Где-то в тот момент Луна окончательно поняла, что Ордену Феникса и вообще взрослым доверять не имеет смысла. Когда это будет нужно больше всего – они промолчат, или обманут, или ошибутся.

«Люпин сказал, что на Арктурусе какое-то проклятье, и его аппарировали из Хогвартса».

Кажется, это был единственный момент, когда ей было действительно тяжело. Мир ускользнул вместе с дорогим и таким бесконечно хрупким человеком. С ним могло произойти все что угодно, никому доверять было нельзя, никак поправить положение – тоже. Даже узнать, где он. «Пошлем Патронуса?» - «И что это даст?» - «Вы помните, где поместье Лорда? Если оно далеко от Лондона, можно будет понять, в Министерстве он или в поместье» - «И что это даст?» - «Ничего».

А потом он ввалился в слизеринскую гостиную, убитый, белый, как простыня, его тоска, кажется, была больше его самого. И его, и Гарри трясло. Новости про метки и хоркруксы Луну не волновали.
«Я предатель. Я предал тех, кто меня вырастил»
«Нельзя предать тех, кто всю жизнь тебя обманывал»
Она никогда не умела утешать. Только держать за руку и быть рядом, и всем сердцем желать, чтобы у него внутри наконец перестало болеть.

Сама магия мира, кажется, была лучшим утешителем: в гостиной воздвигся Розье, да так, что было очень много смеха, крика и суматохи. Стали собираться на зелья, а Ориона увел мистер Крауч. «Барти меня послушает», - вспомнила она слова Блэка, и решила не переживать.

На зелья опаздывала, ужасно жалела, что не услышит обещанной во вчерашней игре речи Цинны. Пока директор вещал в свете камина, стало почти что не до нее – красиво говорить о любимой науке он умел всегда. И тут Цинна сделала шаг вперед...

- Господин директор, позвольте сказать вам, что мы все...

Дальше было очень сложно: Луна одновременно сдерживала душащий ее смех, восхищалась Цинной и сочувствовала директору, лицо которого из терпеливого и внимательного через слегка удивленное и польщенное становилось каким-то... сложным.

- Мисс Бёрк...
Они оба продержались так долго, что стоило бы написать об этом стихи.
- А также ваш предмет, который...
- Мисс Бёрк, если вы скажете еще три слова, я сниму с вас баллы.
- Да, профессор.
- Браво.

Разве Луна не любила зелья? Она любила их невероятно. Зелья – это волшебство. Если бросать в них содержимое баночек, выданных Снейпом для урока, они меняют цвет, дымятся, пузырятся – и иногда получаются.

Пока директор отвлекся на кого-то, прибежавшего с новостями, Блейз объявила:
- А знаете, Снейп начинает вызывать у меня странную симпатию.
- Что ж странного, - на автомате отозвалась Луна. – Ты видела, чтоб он делал что-то, что бы сильно помешало этому чувству?
- А ты права. К тому же умный, зараза, и красивый.
Луна кивнула. Еще некоторое время они смеялись, деля директора на лоскутки. «Мне бы руки!» - «А мне бы от него дуэль!» - «Хорошо хоть не детей».

В паре с Грансоном они варили «Сокровенное желание».
- Отвар мака...
- Сколько?
- Нужен спирт!
- Точно?
- Да точно, точно... И на водяную баню. До беловатого оттенка.
- Чего-то он все еще не беловатый. Может, ты что-то не так понял? Стоп, там же написано «отвар». Почему мы тогда экстрагируем его в спирт?
- Ох, что же это, заново делать?
- Давай прямо так, есть же вода от водяной бани...
- Но спирт с водой!
- Снейп не узнает. А теперь можно его же – как водяную баню к папоротнику...

Отвар послушно побелел. Луна очень понадеялась, что Снейп действительно никогда об этом не узнает.

- Передай мне вино?
- Но Снейп...
- Он не смотрит. Ну давай, весело же!
Грансон посмотрел-посмотрел, отпил тоже, косясь на идеально прямую спину Снейпа у камина.
- Чувствую себя преступником!
Они прыснули.

- Слушай, у него основа – коньяк, а добавляется туда... погодите-ка... спирт! Ты уверен, что дозировка – бокал?

Блейз, Цинна и Мэнди, тем временем, варили «Тринити блад». Когда пришла пора трех палочек, Снейп сказал «а теперь – дуэль!». Луна с Блейз быстро перекинулись несколькими чарами, а потом Снейп вызвал Грансона, и скинул ей на руки свой плащ. Они с Блейз переглянулись – и уставились на Снейпа. И снова переглянулись. Было понятно, зачем ему такие рукава.

Приготовленные зелья пили по кругу, передавая по очереди то отдающее кислинкой и терпким кофейным вкусом тринити, то горько-сладкую, обжигающую горло сокровенку. Снейп, видимо довольный, раздал баллы, и все засобирались...

- Останьтесь, пожалуйста, мисс Лавгуд. Мне нужно с вами поговорить. Хотя я не знаю, как говорятся такие вещи.

«Отца убили», - моментально пронеслось в голове. Луна замерла, сдерживая нервную улыбку и внутренне сжавшись.

- Не плачьте только. Плакать будете, когда я все скажу. Как это говорится?.. Как вы смотрите на то, чтобы стать миссис Снейп?

Что? Что?.. Она все-таки засмеялась. И тут же укорила себя, увидев мученическое выражение на лице Снейпа.
- Но зачем?
- Личные обстоятельства.

Спасибо, что не общественные! Когда перестало хотеть нервно расхохотаться, она, конечно, сложила два и два. Вспомнила, как Орион говорил, что сегодня на приеме, мол, весь ближний круг Лорда Магии будет выбирать себе жен среди студенток, не особенно сообразуясь с их желаниями. Вспомнила Пенни с кольцом Розье на ладони.

- Это те же обстоятельства, что и у мистера Розье?
Снейп поперхнулся.
- Нет, надеюсь, что не те же.
- Почему я?
- Вы не стали бы реагировать... неадекватно.
- И сколько у меня времени на размышления?
- Полчаса. Хотите коньяк?

Они выпили.

- Профессор, я тут подумала... – наружу снова так и рвался неудержимый смех. – Мы сварили такую отличную сокровенку, вы выпили ее, и тут такое...
- Нет, - его лицо стало почти зверским. – Это тут не при чем.

Она и не сомневалась. Что за дичь, думала она, допивая этот несчастный коньяк. Бедный Снейп, что за начальство у них там такое.
Разговор располагал. Она спросила про Метки. Про предстоящий прием и про ритуалы. Снейп отвечал, и впервые за этот долгий день, слушая чьи-то объяснения, она не испытывала ни недоумения, ни недоверия. «Метка была не способом управления, а знаком, который нужно было заслужить. О ней мечтали», - говорил Снейп, и Луна понимала, что знает, что можно увидеть у него на предплечье. Доверию это, неожиданно, не помешало.

Когда они наконец решили вернуться в замок, навстречу выбежала Салли.
«С вами очень хочет поговорить Блэк!»
«Старший!»
«А еще с ним в Хогвартсе Долохов!»
«А еще, - это уже поравнявшись с нами, - еще они подожгли мистера Малфоя!»
А в остальном, прекрасная маркиза...

Она поймала Ориона и сказала:
- Ты не поверишь, мне только что сделал предложение Снейп. А еще он сказал, что на приеме, скорее всего, будет безопасно, потому что там будет много народу и журналисты.
- Если ты так уж мечтаешь выйти за Снейпа...
- Не мечтаю, конечно.

Она не врала, конечно.
Все вместе они посидели в Выручайке.

- А поднимите руку, кому сегодня делали предложение руки и сердца?
Четыре руки.
- Кто это был и что вы об этом думаете?
Два ответа «конечно нет» и Пенни, которая почему-то сомневается.
- А тебе, Луна?
- Ох, давайте я не буду говорить?
- Нет уж, давай!
Когда она сказала – удивительно, что бокалы не полопались от грянувшего хохота. Особенно ярко среди общего веселья белело очень несчастное лицо Селины. Как нехорошо вышло.

- Мне надо поговорить со Снейпом, - сказала она Ориону, и тот послушно проводил ее до директорского кабинета. - Или не надо, - что бы она ему сказала?

«Какое бы решение ты ни приняла сегодня», - вспомнилось письмо отца. Не мог же он знать...

«В таких ситуациях, - думала Луна немного спустя, усевшись на кровать в гостиной и смотря на кольцо Ориона на своей руке, - в таких ситуациях обычно говорят с закадычными подружками. Какая неудача, что у меня их нет, ни одной». У нее был лучший друг, но ему она и так уже сказала слишком много. Друг? Только ли друг? Что вообще между ними происходило?

Что было бы, если бы в этот момент ей встретилась не Блейз?

- Мне надо с тобой посоветоваться. Больше мне, кажется, не с кем.

Когда она поняла? В этот момент, усевшись на кровать в слизеринской гостиной, глядя в лучащиеся хитростью и силой глаза Блейз? Раньше, стоя перед закрытой дверью кабинета и так и не решившись в него войти и сказать: женитесь на Селине, раз вам все равно? После, когда Блейз вытащила из колоды Императрицу? Когда в ее голове прозвучало очень ясное, четкое и затаенно счастливое «да»? Да. Да. Она пробовала его наощупь, на вкус. Блейз смеялась. Они прекрасно друг друга понимали. «Если бы я была на Гриффиндоре, я бы не согласилась». Конечно да. Она никогда не смогла бы упустить такую возможность. Он столько всего знает – и все это теперь будет ее. И их тоже – всех тех, кто ей дорог. Но главное – она поворачивала ключ и ступала в полутемные, прохладные залы библиотеки, подземных коридоров, тянувшихся, кажется, в бесконечность. Она никогда не смогла бы остаться за порогом. Весь этот мир ждал ее. Это был восторг.

Снейпа она встретила на лестнице. «Я как раз искал вас...» - «Я тоже вас искала». Они зашли в кабинет. Это было почти неприлично.

- Хотите вина?

- Скажите, директор, - это была последняя проверка. – Вы ведь можете, глядя мне в глаза, сказать, что жизнь каждого, кто учится в Хогвартсе – ваш основной приоритет?
- Да.
- Мой ответ тоже «да».
- Серьезно?

Он удивился? Он действительно ждал отказа?

- Это магическая помолвка, это серьезно, вы это понимаете?
- Я сказала «да».

Они сидели и пили вино.

- По Хогвартсу бегают члены двух террористических организаций и почему-то до сих пор не собираются друг друга убивать.
- У орденцев пока что не хватает сил.
- А к какой принадлежите вы?
- К обеим.
- Почему-то я так и думала.

- А почему вы не сделали предложение Цинне Бёрк?
- Она меня пугает!
Луна прыснула:
- Если что, эта речь в начале урока была фантом, не переживайте.
- Мне действительно полегчало. Смотрите, у вас уже получается заставить меня улыбаться.
- Не заставить, а предложить возможность, директор.

- У меня есть слезы пака и спирт.
- Лучше слезы, пожалуй. А почему они на вкус как рассол?
- Чтобы жизнь медом не казалась.

- Что это?
- Я не умею дарить подарки.
- Так это мне?
- Вам.
- Ну что ж, вы можете подарить это мне. Можете даже застегнуть.
Фейский фонарик, приятной тяжестью на шее, почему-то вызвал огромную нежность. Как и Снейп, ругающийся на портрет Дамблдора.

- Ночью вы с ним тоже ругаетесь?
- Сплю я не здесь. Я что, похож на извращенца?
- ...
- Нет. И вообще, я положил на него Силенцио.

- Можешь оставить кольцо себе, - сказал Орион, улыбаясь, и Луна ломала голову – все-таки больно ему или нет? Они обнялись крепко и нежно.

- Странно, - сказала Луна позже, хихикая. – У Ориона кольцо такое большое, что чуть не сваливается. А у вас – тесное, маленькое, захочешь – не забудешь про него.
- Это потому что я не компенсирую, - сердито буркнул Снейп.

Они собирались на бал, и она повесила на шею Снейпа свой бронзовый листик, с которым ходила с первого курса. В белом вороте рубашки он смотрелся невероятно красиво.

У всех слизеринцев манжеты такие, что только любоваться. Они снова обнимались с Орионом и хохотали над чем-то под тяжелыми взглядами Снейпа. «Ты выглядишь потрясающе» - «Ты тоже».

Было что-то невероятно приятное в том, чтобы входить рука об руку со Снейпом в бальную залу. Стоять рядом с ним. Смотреть, как разбираются пары для Хрустального вальса...

Стоять. Смотреть. Недоумевать.

- Но почему мы не танцуем?!
- Видите ли, так исторически сложилось, что этот танец танцуют только чистокровные...
Так она не удивлялась... ох, постойте, всего лишь с урока зельеварения. Снейп выглядел неуверенно.
- Но потом мы еще потанцуем! – пообещала Луна и убежала звать танцевать Ориона. Они снова смеялись, и она снова понимала, что есть в этом что-то неправильное, но черта с два она об этом жалеет... «Чувствую себя преступником!» - вспомнила она Грансона.

В хороводе дальнейших событий – какие там танцы, зачем это прекрасное платье? – помнились отдельные моменты.

Разговор со Смертью и исходящее от нее спокойствие. Мало кто Ее видел – и жил после этого. Мало какое волшебство может с этим сравниться!
Снейп, сидящий в кресле и хмуро листающий личные дела семикурсников. Зачем? Когда она подходит, он как раз почти свирепо перелистывает страничку с ее колдографией.

Кладбище, холодная земля, мокрая трава и прорывающий абсурд ситуации хохот, затянутая хором песня, лихорадочное веселье... И дерево палочки под пальцами.
И первое желание – развернуться и убежать прямо сейчас, но губы как раз произносят «я нашла». Врать Луна не умеет.

Старшая Палочка в руке не сравнима ни с одним ощущением в ее жизни... разве что с ее последним «да». Но ощущение, затапливающее ее сейчас, гораздо концентрированнее и мощнее. Палочка идеальна, она поет, она невесома в руке, она хочет колдовать... Луна не думает ни о выгодах, ни о битвах, ни о победах, она просто чувствует счастье. Наконец-то в ее руке оказалось что-то настолько прекрасное, настолько сильное и совершенное. Подобное можно ощутить, увидев возрождение Феникса или танец драконов в воздухе. Так же, наверное, чувствовала себя первая в истории мира птица – оторвавшаяся от земли и рухнувшая в небо.

- Я хочу проверить, будет ли она меня слушаться. Директор, вы ведь помните щит от Импедименты?

Все почему-то расступаются без единого возражения, а Снейп достает палочку. Даже несмотря на полыхающий внутри огонь Луна понимает, что это – тоже доверие. Она оценит и запомнит его.

Палочка слушается. Невилл протягивает за ней руку – внутренне, кажется, готовый к нападению. И в этот момент с Луной случается самый сложный выбор в ее жизни.

«Какое бы решение ты ни приняла сегодня», - снова всплывают в голове строчки.
«Спасибо, папа. Это дает мне силы».

Она отходит на несколько шагов.
- Кастуй Экспеллиармус, Невилл.

От волнения Невилл делает Парабеллум, но потом исправляется. Луна прикрывает глаза, когда палочка вылетает из ее пальцев. Сожаление накатывает сразу, немилосердно, тяжелой волной.
Потом она будет думать только о Палочке. Будет бледнеть при каждом «а давайте ее просто сломаем». Потом она узнает, что Невилл не против ее отдать, а еще после – что Дары потеряли свою силу, и теперь это просто палочка. Просто очень красивая и сильная. И ее. Будет больно, но не слишком. Потом она будет думать – а что бы было, знай она заранее, что сила Даров уйдет в обмен на просьбу Невилла? И не даст себе ответа.

Потом они будут танцевать с Орионом и Салли в пустой бальной зале, вспоминая четвертый курс – и ничего не вспоминая, потому что слишком счастливы в настоящем. Она будет смотреть на них и понимать, что ничего, никакие решения и выборы этой ночи не разнесут их друг от друга. И все будет хорошо, и все они будут счастливы. Она знала это с самого начала, еще тогда, когда на вопрос, что делать с пророчеством, обещающим всякие ужасы, вытянула аркан «Мир». Возможно, она знала это с самого рождения. Все это воплотилось в их танце.

Потом Снейп притащит ее за руку в полутемную комнату, где Пожиратели и Орденцы, с палочками наголо и дикими, отчаянными лицами, будут проводить ритуал, пытаясь спасти того, о ком было столько разговоров все это время, и который сам, видимо, не понимал, чудовище он или человек. Она создаст Патронуса, и он будет ослепителен, и она будет смотреть на белоснежного зайца, скачущего под потолком – и на Снейпа, стоящего в двух шагах от нее, и на лань перед ним. И оба ощущения будут полны оглушительного счастья.

Потом они будут очень долго пить, сначала в коридоре, со всеми, кто проходит мимо, а потом снова там, в кабинете. И, засыпая, она будет знать, что впереди – небо и звезды.

...я могла бы написать об этом обо всем еще тысячи слов. Но, боюсь, они сюда не поместятся. Благодарности и всякие еще подробные слова будут в следующем посте. Финал я смазала не потому, что семь утра, и не потому, что много виски, а потому, что там еще слишком много чувств, и как-то оно даже сюда не монтируется.

Про благодарности мастерам и то, какая в целом невероятная была игра, тоже будет в следующем посте, но вы уже сейчас знайте, что да. Благодарности. Невероятная.